"Игра теней"

[Черный голубь]

Итак... "понеслась"? Персонажи - Зато-Ичи и Бриджет. Играем, как Бог на душу положит, заранее я лично нифига не продумываю, спонтанность - наше все )))

Занавес, господа!

запись создана: 21.02.2013 в 02:33

@темы: Guilty gear, Homo Ludens

Comments

[Черный голубь]

Когда за окнами сгущается поздний ноябрьский вечер, темный и студеный, обводящий стекла паутинкой серебристых колючих звездочек - любой дом (но желательно все же с непродуваемыми стенами и ладной крышей) покажется Милым Домом: что отцовский кабинет, в котором пушистый ковер и камин, жарящий так, что долго близ него не усидишь - что огромный мрачноватый зал собора святой Морганы. Правда, поздней осенью и зимой здесь становилось довольно прохладно, но если поплотнее укутаться в шерстяную пелерину - на это можно не обращать внимания.
О том, что судьба вольнонаемного охотника за головами забросила его в Орден, Бриджет не жалел. По родным он, может, и скучал, но не настолько сильно, чтобы рвануть обратно к ним в деревню, и там снова бы начались неприятности из-за него. В каком-то смысле, здесь было даже лучше, чем дома. Наставники относились к нему благосклонно: не докучали нотациями (во всяком случае, надолго застревающими в ушах и потом в памяти) и прочим своим нравоучительным красноречием, не навязывали обучение фехтованию (впечатлившись тем, что его руки вытворяли с йо-йо и плюшевым мишкой), не попрекали платьицем и девчачьими манерами; ему даже выделили отдельную келью, не полагавшуюся вообще-то столь юным послушникам (в кои-то веки "двуполость" Бриджета сыграла на руку своему хозяину: живя в женской части, он неподобающим образом заглядывался бы на девушек, а вот в мужской части уже сами юноши стали бы, наверное, заглядываться на него).
А еще в Ордене было все разрешено (в отличие от родительского дома). Хочешь - бейся на аренах и прославляй Священный Орден и имя Кая Кайскэ с ним заодно. Хочешь - бери розыскной лист и отправляйся видать жизнь, доставать таинственные артефакты и карать преступников; опять же, действуя от имени Ордена, Бриджет уже успел оценить все удобство такого маневра. Хочешь - можешь набить на плечо татуировку-трилистниковый крест, никто тебе и слова не скажет. Хочешь - можешь до утра запереться в библиотеке обители, захватив с собой подушку и одеялко потеплее, и учитываться там какими хочешь книгами, в свое удовольствие и на зависть всем тем простым смертным, которые, может, тоже бы не отказались полистать тот-другой любопытный том, да только им сюда вход заказан.
Ну, а хочешь вот - возись с младшенькими. После вечерних занятий.
Раньше на этой стене, говорят, была написана фреска, изображающая Дьявола, настолько правдоподобно и жутко, что потом фреску решили соскоблить, а на ее месте нарисовать что-нибудь более... богоугодное. Что именно - так пока и не придумали, а стена стояла широкая и замазанная ровненьким слоем штукатурки, потому она идеально подходила для их сегодняшнего представления.
Пламечки многочисленных свечей делали белую при свете дня стену желтоватой. И если солнечные лучи рисовали на ее поверхности сложный узор из круга, пик и разворачивающихся во все стороны языков пламени, от разноцветных стекол витража, то сейчас, при свете свечей, поровну делящем в зале власть с мраком, на стене танцевали тени. Много теней.
Собравшиеся полукружком девочки во все глаза глядели на разворачивающуюся перед ними настенную феерию.
- Смотрите, вон по полянке побежал кролик! Щипать травку!
- Совсем крохотный, это же, наверное, крольчонок...
- Да, ушками еще шевелит!
- Ой... Кролик убежал! Травку пришел кушать... лось?!
- Ууух, какие рога!
Бриджет знал, что скоро незатейливых фокусов с пальцами и тенями в духе "покажи мне кошечку да покажи мне собачку" девочкам окажется мало. И потому устроил здесь и сегодня целый театр теней.
Для которого одной пары его рук, конечно, было бы более чем слишком мало.
Стоящая напротив Эрика согнула кисть и прижала подогнутый указательный палец к сложенным вместе среднему и безымянному, являя стене четкий и практически безукоризненный контур живого лебедя. Растопыренными нужным образом пальцами Кристин добавила "лебедю" "крылья".
- Мы кормили такого на пруду, помните! - возбужденно пискнула одна из зрительниц.
А лебедь на стене в самом деле кормился с чьей-то подставленной ковшиком густо-серой призрачной руки. Чистил перышки клювом. Слегка покачивался на водах неведомого озера.
- Смотрите, смотрите!! Сейчас он взмахнет крыльями и улетит!
- Он же ненастоящий, дурочка. Это просто тень от рук, похожая на лебедя. Куда ей, по-твоему, здесь улетать? В окно?
- Сама ты ненастоящая! Сама ты дурочка! - накинулись на вооруженную здравым смыслом, словно ломом, и крушащую хрупкий мир сказки светотени сразу несколько возмущенных голосов, - Он улетит... ну, в свою страну теней он улетит! Смотри, у него же там целый... целый парк?!
Тем временем на стене, волшебством умелых рук, один за другим вырастали одуванчики с круглыми головками, тянулись плоские и очень длинные облака, возводились тонкие китайские мосточки, сами собой возвышались стройные кипарисы, преобразующиеся потом парой аккуратных движений в причудливые башни, и распускались ветки деревьев листвой и цветами, за которыми...
- Ой! Кажется, я вижу коня!
- Вон там, да!
- Теперь и я его вижу!
- А на коне - принц!!
"Как?" - одними губами шепнула Габриэль, боясь отвлечься и нарушить общую картину на стене неверным движением.
- Что - как? - пробормотал Бриджет, меняя положение рук.
- Облака-цветочки-птички - это я еще могу понять, но коня-то с принцем ты как делаешь??
Бриджет ухмыльнулся, не без самодовольства:
- А это уже секрет мастера.
Габриэль досадливо сморщила носик, но донимать хитреца расспросами не стала.
Голая стена жила целым своим призрачным миром. Это было в сто раз занимательнее любой фрески и любого витража.
- Ого! - одна из послушниц вдруг ткнула пальчиком в угол стены, где темнела маленькая, круглая и совсем уж неразборчивая фигурка, - А там что такое?
- Это облачко!
- Нет, это овечка!
- Или чей-то глаз!
- Нет, это... такой ежик...
- ... в йо-йо на ниточке...
- ... а сверху в нем - две спицы, как в клубочке...
- ... как рожки у улитки...
- Да нет, это не улитка...
- А это - отец Жустин.
Все, сколько было, девчоночьих голов оборотились на строгий голос стоящего в дверях зала наставника. Бриджет тряхнул рукой, и вспугнутый лесной голубь на стене вспорхнул с плетеной изгороди.
- Время позднее, дорогие сестры, пора готовиться ко сну. Ну же, - поторопил послушниц отец Жустин, - Грех заставлять Бога ждать вашу вечернюю молитву.
Девочки столпились вокруг Бриджета кучнее, в очереди на привычные обнимашки перед сном.
- Спокойной ночи, сестричка Бриджет!
- Пусть Бог хранит твой сон, сестричка Бриджет!
- Нам было весело с тобой сегодня, сестричка Бриджет!
Паренек в ответ на всех "сестричек" только неловко улыбался. То, что все эти девочки принимают его за такую же послушницу, как они - мягкое, кроткое, с открытой душой и чистыми помыслами существо - его почему-то нисколько не сердило. Скорее уж, даже льстило.
Как только все послушницы разбежались по кельям, отец Жустин неодобрительно покачал головой.
- Сколько же ты нажег нам свечей на эту забаву, братец? На месяц вперед?
- Ничего страшного, - ответил Бриджет и взял с полки железный колпачок на длинном стержне, - Я куплю ровно столько же новых. На месяц назад, так сказать. Я сам уберу здесь все, святой отец. Доброй ночи.
- Не забудь про молитву. И спасибо, что приглядел за сестрами.
Прибраться в зале на сей раз было делом недолгим: собрать с пола все подколенные коврики и, конечно, погасить уцелевшие свечи.
Мрак глотал лепестки пламени один за другим, и, казалось, своды зала все больше расширялись под его бархатным нажимом. Бриджет продолжал спокойно гасить свечи. Хоть остаться ночью одному на кладбище или в пустой церкви - было тем еще испытанием на стойкость для любого. Но Бриджет с детства не боялся темноты.
Как блестели сегодня их глаза в свете свечей... Девчонки... Неплохой все же народ. Открытый и доброжелательный, особенно когда они признают в тебе такую же девчонку.
Только вот как бы еще отучить их лепить из темноты самим себе каких-то чудищ? Дать понять, что никакой бугимен не прячется под кроватью ( и тем более никакой уважающий себя бугимен, по мнению Бриджета, не станет селиться под такими продавленными кушетками, как в обители), и на чердаке не стонет баньши, и по подвальным коридорам не бегают, стуча когтями, чьи-то мохнатые лапы, и что горгулья не взмывает с фасада собора в ночное небо...

[злоехидный телепат]

Зато ненавидел технику, тряску, долгие дороги, когда колдобины делали обычную головную боль совершенно невыносимой. До города еще два часа езды, а его уже начало мутить. Почему же наземный неудобный транспорт? Потому что висеть в воздухе на утлом суденышке, когда в небесных высях парит «Медуза» с командой сплошь из сумасшедших и крайне охочих до денег авантюристов Глава Убийц не собирался. Единственный кому он мог от всего сердца пожелать так сдохнуть – Кай, незавидной участи можно было слегка подсобить, неофициально назначив награду за труп оного, но получать деньги никто не торопился. Пусть Зато на успех не надеялся, но досаду все равно чувствовал.
Мысли об Ордене и его Главе заставили настроение уйти в минус. Убийца находил унизительным тот факт, что ему до сих иногда приходилось самому пачкать руки. Целая проклятая Гильдия у его ног -- дыхнуть лишний раз боятся, лишь бы не рассердить своего Повелителя, Распорядителя, Отца и Бога в одном лице, но ехать, на встречу с орденской крысой все равно приходится самому. Инкогнито, кутаясь в убогий плащ, шесть часов трястись в убогой тарантайке по раскисшей дороге. Если бы хоть раз Зато пришлось выталкивать своим горбом машину из грязной дорожной жижи подчиненные по взвращении Главы Гильдии узнали бы что такое ад на земле. Особенно отравляла существование головная боль. Вместе с повязкой на глазах она сжимала виски, прокрадывалась внутрь, впитывалась в мозг, как в губку. Все что мог Зато -- морщиться и изредка касаться виска. Мигрени воистину страшное проклятье, убийца чувствовал себя... измученным.
«ОНИ УМРУТ!» – не-его мысли, словно прошили голову насквозь, да так, что на секунду показалось, будто вернулось зрение, боль, призванная Эдди в этот раз была подобна яркой белой вспышке. – «ОНИ ВИНОВНЫ! УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ!».
– Заткнись, – голос убийцы сорвался с шипения на хрип.
Мир, который Зато однажды уже перестал видеть, теперь грозил окончательно покинуть его. Запахи, звуки, ощущения таяли в перемежающихся вспышках боли и мертвенного покоя, которым не переставал сыпать Эд. Вот он минус общей нервной системы с кровожадной и безжалостной тварью, способной учиться не то на своих ошибках, не то на чужих победах. Опрометчиво было рассчитывать, что чудовище не сможет придумать способ эффективней, чем бесконечные кровожадные стенания и бессонница, мучавшая Зато последние несколько лет.
Боль делает людей беспомощными, а ее отсутствие покорными – именно этому его когда-то учили наставники. Именно это сам Зато сказал наивному Веному несколько дней назад. Как чертовски опрометчива иногда бывает мудрость наставников, переданная ученику.
Никакого ритма, Эд терзал Зато, как противников на арене, не давая ни передышки, ни шанса сосредоточиться. Убийца понимал, чего от него добиваются, – чудовище получит власть над телом, как только он сам сломается и потеряет контроль. Как только перестанет сопротивляться и позволит подчинить свое тело… Зато не позволил мелькнувшему озарению стать чем-то большим он просто сдался.
«Как вода», – успел подумать убийца прежде чем бархатный мрак, окутавший его сознание расцвел яркими картинками воспоминаний-образов. Солнце здесь сияло в ослепительной лазури неба и его лучи ласкали шелковистую зелень травы. То, что Эд забрал когда-то он решил вернуть именно сейчас. Нет боли, нет тьмы, только покой и солнце. Погружаясь в созерцание, Зато оценил прелесть момента.
***
Тело, закованное в мрак, словно в доспех двигалось абсолютно бесшумно. ТЕНЬ нельзя услышать, ТЕНЬ нельзя убить. ТЕНЬ вечн и мир, принадлежит ЕМУ. Весь до последнего камня, до последней минуты стелется под ноги, объятый ЕГО мраком.
Даже хрупкий человек, наполненый ИМ до краев, становился неуязвим. ТЕНЬ мог получить, что угодно, но хотел лишь крови. Власть проливать ее -- горячую, сладкую, пьянящую, никогда раньше не ударяла в голову. Словно, кроме свободы ТЕНЬ получил что-то еще. Что-то, что не мог до конца контролировать.
Человек в НЕМ спал, окутанный непроглядным мраком, зачарованный видениями, и память его тоже спала, так что ТЕНЬ не мог сказать где именно находится и куда идет. Впервые за время существования ОН подчинялся не ЖАЖДЕ, и не чужой воле, а некому смутному наитию, вспышками приходящему из глубины. Впрочем, людей встреченных им было достаточно, чтобы ЖАЖДА отступала, не мешая идти попятам за этим странным ощущением.
ТЕНЬ, возможно опешил бы, будь ОН в действительности способен понять, что сейчас не просто охотится и потакает инстинктам, а преследует определенную ЦЕЛЬ.
Мир вокруг исказился присутствием живых. Их постройки захламляли пространство вокруг, впрочем, люди еще не знали, что у них появился гость. ТЕНЬ осмотрелся. Да, человек-сосуд был слеп с тех пор, как стал вместилищем ТЕНИ, но человек в приципе несовершенен и ничтожен, и настолько уязвим, что становится смешно. Чтобы видеть ТЕНИ не нужны были глаза, чтобы слышать ОН не полагался на уши. ЕГО органы чувств были таковы, что знание о мире ОН черпал, как черпают воду.
Шевельнулся мрак в углах комнат собора; ночьная тьма стала густой и плотной, как туман; силуэты предметов, нарисованные светом на стенах и полах, в одно мгновение дрогнули и словно потянулись куда-то, но тут же вновь застыли.
Так же как застыл ТЕНЬ.
Будь ОН человеком, трясся бы от гнева и злости, но нет, ТЕНЬ -- хищник. То чему ОН стал свидетелем вызвало желание убить, выпустить кровь каждого, кто смеялся, глядя как нелепо дергается на стенах выстваленная на потеху тьма, и оставить холодеющие тела в назидание. ЕГО подгоняла непонятная, зарождающаяся внутри волна. ТЕНЬ напряжено замер -- страшный зверь перед прыжком -- и, прежде чем ОН кинулся вперед...

(Пламя танцевало в камине, Зато не чувствовал его жара, только смутное тепло, но он знал, что блики пляшут и искрятся, отражаясь в его глазах. На огонь можно было бы смотреть вечность, но стоило податься вперед, как дохнуло хлодом и злостью; взгляд заволокло, все вокруг стало призрачным.
Зато сосредоточился, прогоняя навождение.
-- Нет, -- шепнул он, -- не сейчас.
И мир подчинился. Убийца смотерл на огонь, улыбаясь уголком губ.)

ТЕНЬ крался и таился, скользнул, невидимый увлекшимися людьми в зал, ЕМУ уже встретились двое в узком коридоре, где было проще убить, чем скрыть свое присутствие. Расслабленные и разморенные "домом" они не успели поднять тревогу, а ОН действовал тихо.
С каждым потаеннм движением приходила уверенность, что ОН все делает правильно. Выжидая и выбирая, вместо того, чтобы просто напасть и уничтожить.
В зале остался один человек, от его прикосновений гасли золотистые огни свечей. И стоило погаснуть последнему, как тьма взметнулась вокруг хрупкой фигуры. -- ТЫ УМРЕШЬ СЕГОДНЯ, -- прошелестело, ухнуло, зашипело со всех сторон, окружая и наполняя помещение звуком, наравне с тенями.

[Черный голубь]

Вот и скликал бед вокруг себя, да? Странно, вроде ведь не шумел...
Бугимен выполз из пыльного подкроватья, томминокер на когтях прибежал из подвала (или даже из-под лестницы), баньши покинула запертый на зиму чердак, горгулья сложила крылья и бесшумно спикировала вниз с водостока.
Все они и, наверняка, еще многие и многие неизвестные монстры столпились в наступившей в зале тьме - посмотреть на "мальчика-который-их-не-боится". И, похоже, монстров совсем не волновало, что Бриджет не верил ни в одного из них.
Невраждебная до этого тьма во мгновение ока уставилась на мальчика тысячью глаз отовсюду, оскалилась тысячей зубов, навострила тысячу шипов. А еще для полупривыкших к ней глаз и от снега и тусклого света звезд за окном она была уже не черной, а, скорее, мутно-темно-серой: много разглядеть в такой все равно не разглядишь, зато всяких страстей и ужастей мерещится значительно больше, чем когда не видишь совсем ничего. Бриджет закрутил головой во все стороны, словно кот. Или, скорее уж, слепой котенок.
Шорох. Шелест. Шипение. Голос, содрогнувший своды собора эхом, подобным органному, в недвусмысленном предупреждении. Что делать - прирасти к месту посредине зала или начать метаться по огромному темному помещению?
Ага, осталось только вскрикнуть "Кто здесь?!!" и завизжать. Хоть Бриджет и считал себя мальчиком не из трусливых, если уж он чего-то пугался - то голосок его в первую минуту, по привычке, срывался фальцетом на такой визг, что самая отъявленная трусиха-девочка рядом могла замолчать чисто от удивления.
В общем, Бриджет был близок к настоящей панике.
Но здравый смысл в нем запаниковал раньше. И мигом подсунул мальчику единственное спасительное толкование ситуации, простое и очевидное.
Приход отца Жустина, ворчание по поводу свечей, "посиди с младшими" - все сходилось. Орден решил устроить ему Испытание! Обыкновенная процедура, которой единожды подвергались все, кто служил здесь. Бриджет слышал об Испытаниях Нуждой, Свободой, Властью, существовало, кажется, даже особое Испытание Испытанием. А прочность его духа сейчас, судя по всему, решили испытать... Страхом. Не рановато ли к этому приступили, он же пока и года в Ордене не провел... Хотя, с другой стороны, - значит, Кай Кайске решил, что Бриджет уже готов, а это значит, что даже если он и не готов, он не может подвести Кая!
Бриджет перевел дыхание. "Ты умрешь первым", ха. Эффектно сработано, хорошо придумали. Главное, помнить - что по-настоящему его здесь никто убивать, конечно, не собирается. Иначе с такими суровыми условиями выживания состав Ордена давно бы уже уменьшился минимум вдвое. Самое плохое, что может с ним случиться после провала испытания - позорное исключение из Ордена. Вылететь отсюда только потому, что невовремя расшалились нервишки и воображение? Ну уж нет. Так просто, каким-то Страхом, Орден от него точно не отделается.
- Кем бы или чем бы ты там ни был - я тебя не боюсь! - крикнул Бриджет в темноту. Честно стараясь не клацать зубами через слово.
Темнота не ответила, но оживиться - оживилась. Шаг за шагом, Бриджет чувствовал, его преследуют - снизу, сверху, сзади, спереди, слева, справа: мазнули крылом наподобие крыла летучей мыши по щеке, вывернули из-под ноги след, из-за чего Бриджет чуть не расстелился по мраморному полу на бегу... пару раз, кажется, пытались откусить плечо. Противник пока просто развлекался с ним, как кот с мышью.
Пропади оно все пропадом, а. Весь этот Орден в полном составе, наставники с их Испытаниями и Кай с его треклятым кодексом. Нужен свет, срочно. Можно попробовать, конечно, принять бой и в темноте, но это уже лишняя и неуместная здесь показуха. Звать на помощь или выбегать из зала с воплями Бриджет не станет, но и бегать впотьмах от неизвестного монстра он тоже не собирался. Мальчик метнул раздраженный и отчаянный взгляд в сторону негорящих и теперь уже бесполезных свечей. Говорят, Чипп Зенуфф может одним импульсом ки потушить тысячу восковых свечей. Джем Курадобери может одним импульсом ки - зажечь тысячу восковых свечей.
А что может он?
Мишка Роджер умел обниматься со своим хозяином, утешать того, когда Бриджет был не в духе, кататься на велосипеде с горящими колесами, бешено вращать лапами с длинными ножевидными когтями, падать из ниоткуда неприятелю на голову всем весом, взрываться и много чего еще - но только не светить. Значит, одна надежда на йо-йо.
Не зря все-таки эту штуку отец делал ему на заказ, "на вырост" ("Знаешь, почему йо-йо называют "умными игрушками", дочка? Потому что эта игрушка будет "умнеть" постепенно, вместе с тобой и твоими ловкими руками") и за бешеные деньги. Всех возможностей своего йо-йо Бриджет и сам пока не знал до конца, но в критических ситуациях эти возможности открывались просто потрясающе. Чем не одна из таких ситуаций?
Сам не до конца понимая, что он делает, действуя больше по наитию и наощупь, Бриджет как следует раскрутил катушку на шнуре и послал ее в полет вверх по диагонали. Получилось высоко и как раз туда, куда надо: один конец оплелся вокруг лепного украшения на колонне балкона, второй уже дожидался катушки, сплетенный между пальцами Бриджета. Катушка поехала вниз по натянутому шнуру, постепенно вращаясь все больше и больше, разбрасывая зеленые и красные искры все ярче и ярче. К середине шнура она замерла, в движении напоминая маленький фейерверк. В действительности, конечно, от такого было больше раздражения глазам, чем нормального света. Но видеть красно-зеленые блики более-менее позволяли и в приличном радиусе.
- Покажись, томминокер, - Бриджет натянул шнур посильнее.
Переоцениваешь ли ты существующую опасность? Недооцениваешь ли ты существующую опасность?
... Пока еще не видишь ее?

[злоехидный телепат]

Зеленые и алые искры прошили тьму, и мрак отхлынул от чудной вещицы, ТЕНЬ остался неподвижен. Свет никогда не был ЕГО врагом, не прогонял в дальний угол, напротив, скользящие по форме блики уплотняли ее, делали шипы острее, а шкуру плотнее, словно обтачивали, срезая все лишнее и ненужное. Несовершенным глазам человека предстало обличие скорой смерти, и пусть зрачки ЕГО жертв всегда стекленели от ужаса, ТЕНЬ впервые почувствовал как чужой страх, неуверенность, решимость, сбившееся дыхание и напряжение, прошившее тело мальчика, все это просачивается из вне в внутрь и тьму заполняет пьянящее ликование.
Смех ТЕНИ был глухим и хриплым, не порхал по залу легкими бабочками, не дробился эхом, а разлился полноводной рекой, заполняя пустоты. Теперь мир был не только вокруг ТЕНИ, он проник в НЕГО, и наконец-то утолил ЖАЖДУ, терзавшую с рождения. Сердце в груди частило. Выпустив когти, ТЕНЬ шевельнул ими по-новому ощущая движение, теперь ОН знал, как сделать свое удовольствие полным, в этот раз пролитая кровь будет прекрасна.
Растянутый, красующийся перед самим собой шаг замер на середине лишь потому, что более ТЕНЬ не мог сделать ни единого движения. Грудь была сдавлена, из горла не вырвалось даже хрипа. Хищник почувствовал, как не-его воля подгибает колени, сковывает тело, выталкивая и оттесняя. Этот раз отличался от предыдущих подобных лишь тем как долго ОН оставался полновластным хозяином тела, но... не сейчас. ТЕНЬ не желал даже изобразить покорность, будь у НЕГО хоть глоток воздух, и тот был бы потрачен на леденящий душу вой, полный ненависти. Человек уже проигрывал, он был слабСЛАБСЛАБ, он еще будет слаб и беспомощен стоит только затаиться и подождать, но вместо холодной расчетливости внутри полыхало пламя гнева.
«НЕТ, НЕТ, НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ»
Грудь скованная не-его волей чуть дрогнула, когти затрепетали, и рука двинулась вниз. Человек был ничтожен, ТЕНЬ больше не уступит ему.
(Вернуться оказалось не сложнее, чем стряхнуть с себя остатки сна, пусть даже Зато не могу отрицать постыдное желание «подремать» еще немного, все же он действительно устал от всего, что его окружало. Все время их сосуществования чудовище не желало примиряться лишь с одним правилом: хозяин тела – Зато. И схватку за свою дарованную от рождения оболочку Зато выигрывал именно поэтому. Обычный человек, может и был бы сломлен, а то и уничтожен, но еще до того как был проведен эксперимент Зато знал что подчинить Э.Д.Д.И. в его силах (все же, несмотря на махинации бюро он не совался в мутную воду интриг, предварительно не разведав брод). В последний раз чудовище действовало на удивление осмысленно и обдуманно, впрочем, способность к нахождению слабостей противника, по идее не должна была удивлять, это изначально заложено в природу Эдди и искусственно многократно усилено.
Так что, Зато ждал, намерение раз и навсегда приструнить паразита, доказав кто в «доме» хозяин, превратилось из периодически смакуемой мечты в насущную необходимость. Эдди не сможет намеренно повредить тело, что занимает, но вдруг в следующий раз он решит провернуть подобное в бою, или, что хуже, в Гильдии. Да, Миллия будет просто счастлива избавить Зато с его паразитом от бренности бытия.)
Сейчас все в действительности напомнило сон. Голова до сих пор была наполнена странными образами, тело не слушалось и чудовище из кошмара не желало сдаваться, оставляя Зато в покое. Убийца зажал мышцы грудной клетки, перекрывая кислород, все ощущения тела сейчас были поделены между ними поровну – вот только Зато задержал дыхание по своей воле, а паразит просто бился, задыхаясь.
К огромному своему сожалению убийца сейчас был полностью дезориентирован, сосредоточится на ощущениях ему на позволял беснующийся Эдди, а положится на воспоминания паразит он не мог, просто потому, что их, по сути, не было. Единственное, что можно было сказать относительно точно: Эдди уже вступил в бой, или намеревался, до недавнего времени лишь запугивая противника.
«Все по плану», – чувствуя, что легкие начало жечь Зато расслабил мышцы. Грудь заполнилась воздухом, который тут же превратился в истошный вопль стараниями Эдди.
Кто бы ни был их соперником, мысленно Зато его подгонял, полностью контролировать тело, не прогоняя из него Эдди, стоило немалых усилий. Так что, начав наконец-то бой, мальчик – фигура, страх, тонкий, слабый, обида, УБИТЬ, свет – («Спасибо, Эдди», – мысленно обозначил Зато; в ответ легкие исторгли еще один вой)… мальчику стоило сделать хоть что-то побыстрее, пока стараниями убийцы, перед носом маячит такая чудесно-неподвижная мишень.
Окончательно взбеленившись Эдди пустил по нервам волну слепящей боли, и от противника Зато отвлекся на то чтобы позлорадствовать – на сей раз они и это разделили поровну. Правда, кто из них заставил тело жалобно скулить убийца сказать затруднялся.
«То ли еще будет», – пообещал он, отпуская боль.

[Черный голубь]

"Дурак-дурак-дурак!", - корил себя Бриджет, - "Нет что бы пустить катушку по дуге, половину свечей и так бы зажег искрами, а ты тут, бестолочь такая, какую-то светомузыку взяла устроила!"
Катушка йо-йо перешла с беспрерывного пиротехнического снопа искр на короткие частые вспышки, наподобие молний, по две в секунду, в грозовую ночь. Вспышки пятнали темноту красным и зеленым, буквально на мгновение выхватывая из нее произвольные детали: красный! - чуть испуганный взгляд Мадонны со старинной иконы; зеленый! - блеск святой воды в чаше; красный! - бронзовый крест о четырех концах, раскаленным клеймом выжигающийся во взгляде; зеленый! - человеческий профиль; красный! - кривая морда горгульи; зеленый! - рельеф мышц под черной тканью; красный! - огромное нетопыриное крыло; зеленый! - прядь светлых волос; красный! - хищно прищуренный глаз с вертикальным зрачком...
Там определенно кто-то был.
В этих вспышках все выглядело только еще хуже и страшнее. Чем остаться в полной темноте и совсем ничего не видеть.
Может, ноги Бриджета и были уже готовы уносить своего хозяина из собора да и из Ордена заодно, насмерть перепугавшимся, но живым, по крайне мере, а глаза все еще спрашивали, человек или зверь затаился прямо перед ним, но правая рука сама собой метнула катушку с ниткой куда-то в темноту. Оба диска завращались, выплевывая длинный шнур. Произвольными движениями Бриджет направлял... нет, скорее, сам следовал руками за катушкой, ибо "умная игрушка" походу лучше его глаз знала, на сколько кругов ей следует нарезать пространство и сколько "пряжи" выпустить из своего колесика.
Бриджет ухватил второй конец йо-йо, прилетевший назад к хозяину, и чуть потянул на себя обе руки. По натяжению шнура чувствовалось, что некто или нечто - там, в темноте - в "обвития" его игрушки все же попалось. Дернись-ка теперь давай; шнуром его йо-йо можно было резать добротный металл (Бриджет проверил это на первом же нашествии Робо-Каев), что уж говорить о человеческой плоти.
- Вообще-то я полагал, тебя тоже только выдумали, - негромко проговорил Бриджет. Выдумка арены Орнесса, чтобы одним после нашумевшего поединка "В честь Семи Колец" неповадно было на нее соваться, а другим - как раз наоборот. Слух о человеке-тени, который победил во всех семи боях на светонепроницаемой арене за шестнадцать с половиной минут, из них устроил шесть смертоубийств, причем выжить неведомо как удалось только Чиппу Зенуффу, с того случая заработавшему в свои двадцать три года седину чуть ли не до корней волос.
- "Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня", - нараспев экзальтированно протянул Бриджет из псалма Давида, словно заклинание, замыкающее какой-то ритуал, и затянул концы йо-йо чуть сильнее. По натянутому до предела шнуру можно было уже плясать; лопнуть он не норовил, но все резче впивался в мякоть ладоней, даже через перчатки.
Убирайся назад в свою страну страшных сказочек, томминокер.

[злоехидный телепат]

Первым всегда приходит звук. Боль отхлынула, словно ее и не было, остались только свист и жужжание, вращающегося механизма опередили петлю, и истончившаяся было мгла сгустилась, закрывая корпус коконом из сложенных крыльев.
Рефлексы не подводили ТЕНЬ. ЕГО подводил Зато. Человек отвлекал и мешал, и вместо того чтобы уклониться, уничтожить жалкого соперника, разорвав в клочья ТЕНЬ оказался сдавлен и сжат чужим оружием. Для того чтобы стать реальной помехой бою жалких нитей было недостаточно. Стоило оттолкнуться и рвануть вперед, вырвать глотку, размазать, лишить точки опоры и впечатать в стену. ТЕНЬ куда сильнее человека, а его соперник слишком легок и тонок, чтобы хотя бы удержаться на ногах при прямом столкновении. Рвануть вперед, почти чувствуя вкус и запах чужой крови, и пролететь мимо, теряя контроль над телом.
Зато впервые с эксперимента был настолько близок с чудовищем. Когда Эдди только вошел в тело, больше всего убийцу занимала боль, забирающая зрение, и то, что испытываемые в тот момент чувства принадлежали ему не полностью Зато понял куда позже. А вот сейчас можно было в полной мере оценить противника. Обоих .
Эдди неистовал, всю свою хитрость и выдержку он растерял, остались только гнев, слепая ярости и сила, грубые нападки и попытки подавить волю – вернулись к тому, с чего начали, но для задуманного Зато этого было мало. И пока не захлопнется ловушка бой будет продолжаться, насколько бы бездарен не был соперник Эдди. Убийца по достоинству оценил попытку заарканить невидимое во тьме чудовище и спас чужую жизнь, уводя Эдди в сторону.
«Лучше б мозгами думал», – не позволить Эдди развернуться и ударить в спину, лучше вместо этого пробежаться, увлекая за собой и незадачливого ловца. Зато как минимум нужно было «осмотреть» поле боя. Из всех подручных средства после близкого знакомства с Эдди оставалась пробежка по закуткам. Убийца уже привык к своей слепоте, как и любая слабость со временем и усилием она могла превратиться в преимущество.
А кое-кому придется болтаться позади (или все же размять ноги). Зато не сдержал тихий смешок – очередная нападка Эдди напомнила подзатыльниках получаемых от учителя за неуместное веселье. Впрочем, сейчас это скорее был азарт.

[Черный голубь]

- А этого, дядя Джордан, - мальчик присел на корточки, приподнял голову некогда бывшего медведя, а теперь - ковра за пасть; в последние секунды своей жизни выражение морды зверя было, скорее, отчаянным, чем разъяренно-устрашающим, - этого ты тоже сам убил?
- Конечно, а кто же еще сам, - ответил дядя Бриджета, с некоторой хвастливостью в голосе.
Бриджет рассеянно потрепал шкуру зверя по мохнатому уху. Он гостил у дяди Джордана, заядлого охотника, уже четвертый день и успел вдовль насмотреться с восторгом на лице (внутренним содроганием) на его коллекционные ружья, ножи, всевозможные ловушки и приманки, а также трофеи - о, сколько в доме было трофеев! Бриджет старательно выбирал те из многочисленных комнат, в которых на него не смотрели бы со слепым укором (он-то им ничего не сделал!) благородные олени, лоси, свирепые кабаны, плутоватые лисы, по-барски сварливые медведи и застенчивые косули, чьи морды были прибиты к деревянным медальонам и повешены на стены. Такое впечатление, что дядино ружье не оставило в ближайших лесах ни одной живой души.
- Вот ты представь, - продолжал дядя, - натыкаешься ты в лесу на медведя, а у тебя в руках - только веревка. Что бы ты стала делать, Бриджет?
- Попробовал бы его повязать? - простодушно ответил Бриджет. Он вообще не любил охоту. Он находил славными плюшевых мишек, вроде Роджера, да и с живым, наверное, при случае бы поладил. И поэтому ему не слишком нравилось бывать в гостях у дяди Джордана, но в обязанности его как любимого племянника (любимой племянницы?) это, к сожалению, входило.
Дядя Бриджета в ответ на это только рассмеялся: - Ну вот ты и попался! Сам посуди: если медведь физически сильнее тебя раз эдак в пять и ты его, допустим, все-таки заарканишь - кто кого поймал в этом случае? Кто кого потащит на веревке за собой? Ну то-то же. Женщины!... Ну что вы понимаете в таких вещах.
- Вообще-то я - мальчик, на самом деле, дядя Джордан, - вежливо напомнил Бриджет, но настаивать не стал. Его дядя был из тех людей, которых не переспоришь, даже если ты и прав. ... ОСОБЕННО если ты прав.

Свой фатальный просчет с "арканом" и "медведем" Бриджет сообразил ровно за миг до того, как связанное им существо вдруг сорвалось с места. Увлекая его за собой, конечно, ибо шнура йо-йо Бриджет не выпустил из рук - наполовину из принципа, наполовину из того обстоятельства, что левая рука была, для надежности, оплетена им примерно по локоть. Бриджет изо всех сил старался поспевать за бегущим бесшумным скользящим бегом, почти не касающимся земли, но, споткнувшись на третьем же шаге (существо двигалось нечеловечески быстро), шлепнулся на пол и продолжил свой дальнейший путь уже волоком.
Монстру, казалось, было наплевать что на опутывающие его тело прозрачные нити, что на какой-то там груз, весом словно бы не в пятьдесят, а... а даже и не в тридцать килограмм, ехавший за ним по мраморному полу. Ничто не отвлекало его будто от своих поисков, хотя, с точки зрения Бриджета, существо просто бесцельно кружило по залу.
- Беги-беги! Далеко все равно не убежишь! - с досадой выпалил мальчик в бесстрастную спину, оставив все надежды освободить руку и отцепиться от своей "добычи".
"И я не убегу тоже", - добавил про себя Бриджет, окончательно загрустив, - "Какого черта. Нет, надо было все-таки лучше подумать: Гильдия уличных актеров, Гильдия ищеек, Гильдия наемников... Да Гильдия убийц, в конце концов! Пусть у них и не так весело, как здесь, но там тобой хотя бы не вытирают полы".
Беленькая подкладка ризы с укороченными полами, наверное, успела стать темно-серой. Кровь под кожей, в которую впилась обмотанная в несколько раз нить, неприятно пульсировала.

[злоехидный телепат]

Эдди похож на стихию. Бурю в стакане воды, и «стакану» , что в этот раз стекло может не выдержать такого обращения. Поэтому…

Вместо того чтобы бежать Зато неловко поскальзывается. Не важно. Запутывается в собственных ногах, если уж на то пошло и падает, настолько неловко и больно, что и сам удивляется (он уже и забыл что такое отбитый локоть и ушибленное колено, столько лет он падает «правильно»). Тень-кокон плещется вокруг, обычно убийца не чувствует ее, но сейчас он не знает чем дышит воздухом или ею.

«Странно?» – вопрос словно зависает в густой темноте, она уже давно у Зато и внутри и снаружи. Обвивающие «нити» впиваются теперь не только в тень, но и в тело. Мастер макраме уже тем чот упал доставил неприятности.
«Странно?» – повторяет убийца, Эдди слышит его и молчит.
Не Эдди, а ТЕНЬ, отметил бы Зато, будь в состоянии хотя бы мыслить, но именно мыслить он не может, потому что…

В зале слышится тяжелое дыхание и неясные шорохи. Но действительно жутко становится, в секунды, когда исчезают звуки.

ТЕНЬ не человек, но чтобы хотеть жить это и не обязательно быть человеком. Даже цветок тянется к солнцу, полному живительного тепла, или жадно впитывает любую влагу. Для ТЕНИ солнце –смертельный кошмар, у НЕГО другой источник жизни – человек. Слабый и странный, но в действительности, разве с пищей стоит мериться силами? Как бы жалок не был кусок хлеба или хорошо прожаренный зайчонок, не станет их и даже распоследний силач сдохнет. От голода. И кто после этого силен, а кто слаб?
Будь ТЕНЬ философом, жизнь стала бы куда проще, но разум, порожденный тьмой, был скорее мятежным, чем смиренным. И вместо покоя ОН хотел власти и свободы. Казалось бы двум сложным характерам не место в одной голове. И ТЕНЬ обосновался достаточно прочно, чтобы уйти пришлось кому-то еще. Именно так, быть хозяином самому себе, вот чего желал, желает и будет желать всегда ТЕНЬ, вот только еще ЕМУ придется быть человеком.

– …Тени стелются коврами
и таятся за углами.
Тени прячутся в углах,
нагоняют ночью страх…
И детский стишок кажется само собой разумеющимся, когда его хрипят в темноте.

Зато тонет и захлебывает, сходит с ума, дробится в отражениях и даже не знает получилось ли у него хоть что-то из задуманного. Не в первый раз в жизни он бросается в авантюру очертя голову, но сейчас разум его мутится и мелеет, как река в засушливый год. А может напротив наступает половодье.
Мир в нем, вокруг вывернут на изнанку, раскрашен всеми оттенками черного и серого. А они есть?
«Разве так бывает?»
Но теперь бывает и не так. В том, что являет собой ТЕНЬ нет слов, только выворачивающие наизнанку истины, уходящие далеко за грань восприятия. Зато знает или уже знал (потому что безумцы бесстрашны), что ему больше не вынести этого странного мира, что полился внутрь его, когда ТЕНЬ стал частью не только тела, но и души. Чувствовать одновременно как шепчут собственные губы и как шевелятся тени, по углам комнаты разбежавшись от расцветившей витраж луны.
Темнота бьется в унисон с собственным сердцем, и Зато начинает выпутываться из чужих чувств, как из паутины. С него хватит, к черту, к черту, к ДЬЯВОЛУ!
«Да лучше мигрени!» – тоскует убийца.

И все заканчивается стоит, лишь, отпрянуть друг от друга.
Витражи становятся призрачными порталами с голодными глазами святых, через них заглядывает в залу луна, пусть даже тот кто слеп не видит этого, теперь он знает, что скользящие по полу лучи света могут резать не хуже первоклассной стали. Если, конечно вы тень .

ТЕНЬ сжимается и скручивается, его комкают, режут на части, запихивают и словно бы даже присаживаются сверху. Это хуже солнца, потому что от того можно спрятаться, а тут… Сплошные границы, границы, границы и много боли, которая не хочет исчезать. Теперь ТЕНЬ знает не только ее сладость, но и горечь, вязнущую на губах ссадинами, разливающуюся по телу гематомами и вспыхивающую где-то под ребрами колюще острую изнанку хорошо знакомого по чужим искаженным лицам чувства. ОН боится… БОИТСЯ?!! Да каждый его вздох теперь пропитан страхом и неуверенностью, потому что ТЕНЬ не знает, что можно сделать в этом жалком подобии на существование, названном человеческим телом. Как вообще жить, если любое движение замирает не родившись? И приходится лишь гадать о том что происходит вокруг?
Неповоротливое, тяжелое, бесполезное человеческое тело, которое ТЕНЬ так желал занять, теперь кажется не призом, а наказанием. И все наконец-то заканчивается, потому что ТЕНЬ больше никогда, НИКОГДА.
К черту, к черту к ДЬЯВОЛУ!
Зато как раз достоин этого неполноценного пыточного орудия, и все заканчивается, стоит, лишь отпрянуть друг от друга.

Движения перестают быть судорожными, а дыхание становится тише и спокойней, хоть Зато и чувствует, как на коже испаряется влага, сейчас все уже пришло в норму. И он с удивлением замечает, что кроме бардака в голове, ощущения, словно вынырнул из кошмара, ссадин, синяков, прокушенной губы, внутри из ниоткуда появилось чувство невероятной легкости. Остается только мягко подняться на ноги до того, как незадачливый свидетель их с ТЕНЬЮ ссоры не отдышался после пробежки настолько, чтобы захотеть продолжить «бой». Желания растерзать ребенка никогда не посещало Зато, он и так знал, что за время его «отсутствия» ТЕНЬ пролил море крови… Ладно, озеро.
Впивающиеся в предплечья, спину и грудь нити опадают, Клинок Теней достаточно остр, чтобы оставить только обрезки, но Эдди – неожиданно – достаточно зловреден, чтобы наградить несколькими «случайными» порезами самого Зато.
Так что убийца просто исчезает из чужой жизни, благо, успел уяснить, где выход, и крадется по пустым коридорам, покидая Орден маршрутом, в некотором роде, подкинутом Эдди. Шаги его слишком тихие, чтобы потревожить кого-то в полночный час, а тени укрывают достаточно надежно, чтобы вся история получила благополучное разрешение.
Вот только теперь иногда кажется, что из-за плеча словно бы выглядывает притихший Эдди (не переставший после всего быть кровожадным, жестоким паразитом, только теперь Зато может добавить «порождение кошмара» к перечню из достоинств). Будь тот человеком, Зато сказал бы, что ТЕНЬ... задумался.

[Черный голубь]

Без сознания он пролежал недолго, по ощущениям - минуты две-три. Видимо, таки треснулся обо что-то виском, пока ехал на привязи за тащившим его. В чувство его привел чей-то голос, совсем рядом, нашептывающий в полной тишине, словно помешанный, какой-то детский стишок, срываясь и замирая на середине слова. Этот шепот поцарапывал слух многочисленными маленькими, но очень острыми коготками, и Бриджет чувствовал, как деревенеют его мышцы, заставляя прикинуться не просто бесчувственным - мертвым.
Только после того, как голос замолк надолго, Бриджет, чуть покачиваясь, сел, так и не решаясь вскочить на ноги. Отлепил приставшую к руке, там, где ее не защищала перчатка, нить, скользкую от выступившей крови. Теперь она была какой-то подозрительно ослабевшей, никого уже не стискивающей. Бриджет отрешенно наблюдал за тем, как обрывки шнура его йо-йо оживают и тускло светящимися змейками шустро шныряют по залу. Из особого материала, значит?... Бриджет отполз подальше в угол, не желая встретиться кожей еще и с такой "змейкой". Энергетические всполохи и луна, продолжающая свой полночный обход собора и посеребрившая все цвета в витраже, давали сколько бы то ни было света, чтобы различить чей-то смутный силуэт, удаляющийся вглубь коридора походкой победителя. Ха!... Бриджет никогда бы не подумал, что он, охотник за головами, будет так рад тому, что его "добыча" ускользнула и оставила его с миром.
Украдкой Бриджет потеребил прядь волос, поднеся к глазам: слава Богу, своего обычного золотистого цвета. Не седые. Вот и появилось чем уесть ранимое самолюбие Зенуффа, этот-то от своего позора теперь ни в жизнь не отмоется и даже не открасится, ибо будет выглядеть еще более жалко и глупо. Решено; уест его при первой же их встрече. Правда, последствия, непременно появятся последствия - но такая игра будет стоить свеч.
Свеч...
Проклятые свечи.
Одна беда: теперь же придется писать отчет о прохождении Испытания, и писать его предельно честно: пока он тут катался по полу, за этим за всем же наверняка следили аудиторы* [*здесь - "проверяющие"]... Так что в любую, даже самую маленькую ложь в отчете его непременно ткнут носом, эх!...
Мысленно Бриджет уже паковал свои немногочисленные пожитки, прощался с Эрикой и Кристин и вспоминал, где же находится официальная резиденция главы Гильдии уличных актеров... или все-таки убийц?
Ну, сейчас не суть важно. По дороге как-нибудь определится.

[Черный голубь]

Эпилог

Сидя за большим столом-бюро в своем кабинете, Кай Кайске в третий раз перечитывал договор с братством Лунных Мучеников. Вообще-то этот договор давно уже был выучен им наизусть, перепроверен в поисках обычных маленьких смысловых хитростей, спрятанных в обилии слов, и подписан в результате, его же рукой. Просто работа с такими бумагами действовала на него успокаивающе. Можно даже сказать, он принимал ее, как микстуру, для восстановления внутреннего равновесия.
Немыслимо!!... Немыслимо, насколько распоясалась в последнее время (а таковым, похоже, стоило считать все время ее существования без Слэйера во главе) Гильдия убийц (и что-то ехидно подсказывало Каю, что и это - не предел). Допустим, даже во времена Слэйера убийцы дружили с законом, как рысь с волком, но глава гильдии был, по крайне мере, вежлив во всем (даже после уезда Слэйера в свое родовое поместье в Гильдии осталась - его стильная Вежливость, ставшая притчей во языцех; и хотя каждый из убийц посчитал нужным отхватить от этой Вежливости себе по кусочку, только у Зато хватило мастерства выковать из слэйеровского Такта - свою Тактику) и имел свои принципы! А этот самый Зато-Ичи... Мало того, что у их Крейга хватило наглости убить Дэвида Дарренгтона, врача, ни в чем неповинного и никем, самое главное, не заказанного (ищейки клялись и божились!), а у Гильдии - хватило наглости его покрывать, но... вламываться темной ночью в непосредственные владения Ордена, лишать жизни двух его людей и угрожать жизням еще больших...
Кай отложил договор с братством подальше, обнаружив, что перьевая ручка процарапала отверстие в листе бумаге, лежащем поверх него. Не хватало еще по глупости и раздражительности испортить важный документ.
Судя по всему, Гильдия убийц напрашивается на ответный - его - визит. Что ж... дипломатия - это, конечно, совершенное из современного оружия, но все-таки стоит сегодня вечером связаться с Фэрри и, пожалуй, да, сделать заказ на заточку (или вплав?) Фуурайкена против Запретных Тварей. Как говорится, на самый крайний, но тем не менее - возможный случай.
- Войдите, - как можно спокойнее ответил Кай на чей-то нерешительный стук.
На пороге мялся Бриджет, весь какой-то осунувшийся, несколько потрепанный и очень несчастный. Помимо того, что по одному его лицу было видно, насколько нелегкую мальчик пережил ночку, на плече Бриджета красовался большой, уже налившийся цветом синяк, левая рука была перебинтована, длинные волосы спутаны, а покрывало, спускающееся с его барбетта, разорвано.
- Бриджет? - немного удивился Кай, как ранним визитом послушника, так и его странным внешним видом.
- Я, - удрученно кивнул мальчик, - У меня к вам неотложное дело, сэр.
Кай дал понять, что готов выслушать.
- Понимаете... Я знаю, что вчера вел себя в соборе святой Морганы так, как не подобает настоящему мужчине... - (если уж на то пошло, то и настоящей женщине тоже, ибо воспитанная женщина по определению не должна даже знать таких слов, которые в тот вечер вырывались у Бриджета), - И я пойму, если вы все-таки исключите меня из Ордена, но... Перед этим я хотел бы узнать наверняка, ответьте мне, пожалуйста: я прошел или не прошел Испытание?
- Что? Какое еще исп..., - Кай не договорил, коротко взглянул на Бриджета. Все-таки голова у офицера полиции была светлая не только из-за цвета растущих на ней волос. Быстренько сопоставив основные факты и события минувшей ночи и прикинув, какой удар по детской психике он нанесет своим прямым честным ответом, Кай сдался. Невидимый ангел за его правым плечом одобрительно качнул головой и поставил на своем пергаменте изящную галочку напротив пункта "Милосердие". Невидимый черт за левым плечом показал ангелу неприличный жест и выскреб когтем напротив пункта "Ложь" свою пометку.
- Ах, да. Конечно же, ты достойно выдержал Испытание... Страхом..., - Кай еще раз посмотрел на плечо Бриджета и руку в бинтах и добавил со вздохом, - ... вместе с Испытанием Болью и Испытанием Унижением. Я переговорю с отцом Жустином, чтобы он внес их в протокол. Поздравляю тебя.
Больше всего благородный паладин не мог терпеть не Гильдию убийц, как ни странно, но упрашивать собственную совесть. И вымучивать исключения из своих же орденских правил.
Бриджет расцвел:
- Ух ты, правда??! Так я прошел целых ТРИ Испытания за раз, и все - успешно?! - мальчик не удержался и захлопал в ладоши, - Здорово! Я же говорил вам, сэр Кайске, я вас не подведу!
- Ни минуты в тебе не сомневался, Бриджет, - Кай слабо улыбнулся, - Ты действительно молодец.
"Причем даже не представляешь себе, какой. И хорошо, что не представляешь".
С осознанием своего подвига Бриджет горделиво приосанился, поправил бантик из связанных желтых тесемочек, свисающих с воротника и... закатив глаза, осел на пол в обмороке.
Девчонка в этом странном пареньке всегда брала свое. Рано или поздно.