06.04.2011 в 08:42
Пишет Княгиня_трамвая:Возвращение Джека-Из-ТениЧем-то это было похоже на гадание. Большой палец отогнул упругий ворох страниц за уголок, и они начали быстро мелькать одна за другой с тихим шелестом, а когда наконец остановились...
"Ты, наверное, мой единственный друг, - сказал Джек. - У тебя нет ничего, что мне хотелось бы украсть. У меня нет ничего, что тебе было бы действительно нужно".
Да, роман теперь выглядел иначе, чем N лет назад. Хотя в нем все по-прежнему друг друга ненавидели. И любили. И играли в жестокие игры для сильных. И не ведали ни жалости, ни милосердия к побежденному. И просили прощения в конце концов. Княгиню настолько увлекло чтение, что она даже пропустила мимо несколько переводческих косячков. Сама, в конце концов, открыла произведение на русском языке, которое положено прочесть в оригинале. Но не успела она закрыть последнюю страницу, а уже знала, что Джек придет. Сегодня и сейчас. Придет по коридору из ее старых и новых впечатлений. И придет еще потому, что она неосознанно шепнула его настоящее имя. А Джек всегда услышит, если его имя произнесли в тени.
И действительно, в окно трамвая втиснул свою длинную любопытную шею свет фонаря. Мужчина, который обычно курит у окна, поморщился от ударившей в глаза вспышки, а его тень, легшая на стену, повела себя очень странно. Несколько раз поерзала по гладкой поверхности, будто устраиваясь на ней поудобнее, а потом вдруг нырнула в сгустившийся мрак, после того, как трамвай миновал фонарь. Все произошло слишком быстро для того, чтобы человеческий глаз успел это заметить и изумиться или же испугаться, или то и другое одновременно. Спустя минуту из тени вышел человек... Нет, правильнее будет сказать, - выходил. Потому что сначала мрак отпустил из своих объятий его кожу (человек был бледен, как новая луна): руки с красивыми кистями и чуткими пальцами, скуластое лицо; за ними - застегнутую наглухо куртку и штаны темно-кирпичного цвета. На уровне пояса тускло блеснуло оголовье меча. Тихо прошуршали полы плаща. Только когда человек подошел поближе, стало видно, до чего он высок и худ. Его волосы стали гораздо темнее, могло даже показаться, что они - все тот же ниспадающий на плечи мрак: такие же густые и такие же темные. И глаза человека - ложбинки, которые ночной дождь заполнил водой.
- Давно сменил тело? - обратилась к нему Княгиня, забыв про приветствие. Удивиться она тоже не посчитала нужным; конечно, если бы из тени на стене появился кто-нибудь другой, впору было паниковать, кричать и звать проводницу. Но больше никто, кроме Джека, не захаживал в гости таким вот образом.
- Лет тридцать с лишним назад, - ответил Джек. Он тоже решил опустить традиционный у смертных ритуал приветствия со всеми "Привет", "Вот так встреча" и "Какая радость видеть тебя снова". То, что они сейчас оба ощущали, вряд ли было радостью долгожданной встречи, хотя витало где-то около этого. Легкое удивление его новым обликом, какое-то вроде бы... успокоение от того, что сейчас он перед ней, живой и здоровый, - вот и все, что можно прочитать в ее глазах. Усталость и тяжелый груз, сваливающийся с плеч после долгой изнурительной дороги, - вот и все, что можно прочитать в его глазах.
Княгиня еще раз оглядела его с ног до головы: - Если бы мы встретились до конъюнкции, я сказала бы: "Явился из царства Тьмы во всей своей красе". Но поскольку конъюнкция свершилась уже черт знает когда, во всей красе ты явился...
- Есть один такой мирок, неподалеку от вашего, - Джек чуть улыбнулся, - О нем не написано книг, потому что практически никому неизвестно о его существовании - но там... неплохо.
Даже будучи во всем подобным смертным, Джек все еще обладал той самой Силой, которую люди называют "сверхъестественной", и умел многое из того, чего они уметь не могут. И, конечно, распоряжался всем этим в свое удовольствие.
Или, может, в ней опять заговорила зависть?
- Сегодня хорошая ночь, - Джек хозяйским жестом открыл окно и закурил сигарету. Дым, за полсекунды до того, как его снесло ветром, успел свиться в причудливый узор, - Вообще не думал, что когда-нибудь скажу такое, но ночь - она сама по себе чудесней всех сокровищ царства Тьмы.
- Значит, ты не жалеешь о том, что создал этот мир?
- Тебе не кажется, - Джек кисло улыбнулся, - что уже поздновато о чем-то жалеть? К тому же, новый мир создал не я, если уж на то пошло. Скорее, это он вырос назло мне, на такой золе, на какой не взошел бы даже самый живучий сорняк.
- И тем не менее, ночи здесь такие замечательные, что ты возвращаешься и возвращаешься и ничего не можешь с этим поделать, - Княгиня одарила собеседника своей самой очаровательной улыбкой.
Джек не ответил на нее: - Ты же сама звала меня.
- И только-то? Как все просто, хех...
- Но ты звала очень настойчиво и тревожно. Я подумал, с тобой что-то случилось.
- А, это..., - Княгиня покосилась на лежащую обложкой вверх книгу, - Я читала.
- Ты думаешь слишком громко и неосторожно, когда читаешь.
Этого Княгиня не стала отрицать. Да, громко и забывая о всякой осторожности. Ну что ж, в этом она находила свое удовольствие. Потому что чувствовала себя свободной, как никто другой. А ради такой свободы... можно было пойти на риск, даже если когда-нибудь из тени к ней, услышав эти мысли, явится кто-то другой.
Трамвай проехал мимо еще одного фонаря. В салон скользнула квадратная тень от оконной рамы, тень от стакана отпечаталась на поверхности стола. Тень Княгини разлеглась на полу, словно сытая кошка, и Джек, воспользовавшись моментом, шутливо взбил ей волосы. Сам он, понятное дело, тени не отбрасывал.
Некоторое время ехали молча. Ночной холодок щекотал кожу, чувствовался запах тины: должно быть, проезжали мимо запруженных речек.
- Так откуда ты вернулся? - вдруг заговорила Княгиня, словно возобновляя прерванную на полуслове беседу.
- Я же говорил, тот мир все равно тебе незнаком...
- Я не об этом, - отрицательно качнула головой Княгиня; рассеянно, казалось бы, блуждающий взгляд Джека ей определенно не нравился, - Откуда ты вернулся, прежде чем обрел новое тело?
- И насколько это для тебя важно?
- Ты знаешь насколько.
- Тогда - из преисподни, - процедил наконец Джек с интонацией "довольна? ну так подавись!". Ложь эта хитрая девчонка все равно распознавала с удивительной легкостью, хотя суровая правда порой огорчала ее не меньше. Но лгать ей - все равно что быть пойманным за руку при краже, а потом еще и заключенным в световой круг: ну очень неприятно.
- Чудесно. Из преисподни, значит. Уже третий по счету раз, - голос Княгини казался холоднее ночного воздуха, - Джек, если это все, зачем тебе нужна душа, и ради ее блага ты не можешь лишний раз хоть немножко постараться, то лучше бы тебе было снова выбросить этот бесполезный невзрачный камешек.
- Моей душой мне позволь распоряжаться самому, - отрезал собеседник, его глаза недобро блеснули; острые концы лунных серпов, угрожающе показавшихся над гладкой поверхностью пруда. Княгиня заметила это, но взгляда не отвела. Джека выдавала поза: скрещенные и прижатые к груди руки, как будто в боязни потерять что-то дорогое и сокровенное.
- Я не ослышалась? "Распоряжаться" Ну конечно. Для тебя душа - вещь, все тот же камешек. И что с того, что теперь он в дорогой оправе висит у тебя на цепочке? Всего лишь средство, ключ Кольвиния, которым ты теперь отпираешь не двери к могуществу мира, а двери к бессмертию - бесконечному множеству жизней, каждую из которых можно прожить как тебе только вздумается. Ради такой великолепной цели сгодится все, чему бы не подвергалось средство, да? Но Кольвинию ты однажды уже потерял, помнишь? Так же легко можно потерять и душу. Где-нибудь там, в преисподне. Тебя обманут и украдут ее, Джек. Да еще и выставят на посмешище: удалось обокрасть самого искусного вора в мире!
- Замолчи! Даже и не заикайся о том, чего не понимаешь! - раздраженно прошипел Джек. Княгиня благоразумно умолкла: удар достиг цели, а дразнить его дальше не имело смысла. К тому же по-настоящему разозленного Джека она, откровенно говоря, побаивалась.
Их молчание делало воздух до того густым и тяжелым, что даже вдыхать такой приходилось с опаской и неохотой. Не глядя на собеседницу, Джек поигрывал крышкой зажигалки, подцепляя ногтем, то поднимал ее, то опускал.
- Никто и не говорит, что мне в радость там оказываться, - произнес он тихо после двенадцатого щелчка, - Хоть это и не Навозные Ямы Глива, но тоже неприятное место, поверь. Как раз настолько, чтобы не желать попасть туда снова.
Княгиня не прерывала ни одним словом.
- Да и в пытках эти ребята знают толк. Ты не представляешь, сколько раз я заново проживал там свой последний день в царстве Тьмы. День, когда погибла Айвин. Когда рухнул Шэдоу-Гард, - голос Джека не дрогнул ни разу, и только по движениям большого пальца, полирующего серебристую узорчатую поверхность зажигалки, можно было догадаться, как нелегко ему даются слова, - И когда я обрел свою душу... ну, или душа обрела меня, мы так до сих пор и не решили. Может, если бы этого не произошло, мне бы не так запомнилось то ощущение конца. Абсолютного и неизбежного конца. Когда я был твердо уверен в том, что это - последние секунды моей самой последней жизни. И единственное, что произойдет после этого - ничего. То есть я не спасусь и не попаду в Ямы Глива, а просто... исчезну, как будто никогда и не существовал. Сейчас-то я и представить себе этого не могу, но тогда, помню, сразу же поверил.
Пальцы Джека наконец оставили зажигалку в покое. Он оперся ладонями о столешницу, чуть запрокинул голову, глубоко вдыхая воздух пополам с остатками табачного дыма - а на выдохе вдруг коротко рассмеялся, будто и впрямь вспомнил что-то забавное:
- Вот только никакого конца не случилось! Потому что... потому... как бы это объяснить... В общем, потому что в Тени к тому времени уже существовала Джейн Сумеречнорожденная. Не день и не ночь, не тьма и не свет. И существовала ее память. Коридор из воспоминаний, путь к возрождению и новой жизни. по окторому я прошел тогда и прохожу снова.
Княгиня прикрыла глаза, прислушиваясь к теплу. зазвучавшему в голосе Джека и предназначавшемуся ей, как ни странно. Но до чего приятно...
- Вот кто бы еще избавил меня от очищения Светом перед каждым возрождением..., - Джек вздохнул.
- "Свет заставил вспомнить всех, с кем дрался и грешил, он заставил вспомнить каждый шаг бунтующей души"? - машинально процитировала Княгиня.
- Вроде того, - Джек поморщился, - А это больно, знаешь ли.
- Могу представить. Особенно когда появилось, чему болеть, - Княгиня ласково провела рукой по его груди; любезность за любезность, - Береги ее, Джек. Не калечь и не терзай понапрасну своей лютой ненавистью. Иначе когда-нибудь ее могут отнять, решив, что ты недостоин такого сокровища...
- Ты не понимаешь, - Джек отвернулся к окну, - Моя ненависть - она та же Сила и Искусство. От этого не отказываются так просто.
- Сила тоже бывает разной. Твоя сила - это разрушенные города, срезанные горы и сожженные леса.
- Если бы не было разрушения - не было бы и мира, в котором ты живешь.
- Но ты потерял дорогих тебе людей и свой дом. А этот мир на сотавленном тобой прахе вырастила другая Сила. Не твоя.
- Созидание и разрушение творят одни и те же руки, - у Джека и в мыслях не было уступать, - И лучше не говори со мной о вреде ненависти. Я же знаю, ненавидеть ты умеешь не хуже меня.
Княгиня опустила глаза.
- Вся твоя беда в том, - продолжал Джек, - что свою ненависть ты воспринимаешь не как Силу, а как порок, от которого надлежит избавляться. Вместо того, чтобы ненавидеть и мстить, справедливо и жестоко воздавая по заслугам, ты начинаешь сомневаться, метаться, изводить себя. И все потому, - Джек иронично хмыкнул, - что тебе досталась какая-то слишком трепетная и малахольная душа. Я наблюдал: одна злая мысль, одно жестокое желание - и она уже трясется и плачет, причитая: "Ах, не надо! Пожааалуйста, остановись!" Я и то давно наловчился договариваться со своей.
- Сделок с совестью не заключаю, уволь, - тихо проговорила Княгиня, не подымая глаз.
- Прямо беда с такой истеричкой, - продолжал Джек как ни в чем не бывало. Он подошел ближе, почти не прикасаясь убрал несколько прядей с лица Княгини, - Но я мог бы научить ее , как стать сильной...
- Нет уж, благодарю, - Княгиня отступила на шаг - в тень, - Хоть ты и мой брат, Джек, но я совсем другая. И Сила моя - в другом. А от моей души лучше держись подальше.
Из темноты ее глаза сверкнули всего один раз, но достаточно предупреждающе и грозно. Джек вскинул обе руки в примирительном жесте.
- ... Чем ты сейчас занимаешься? - спросила Княгиня после того, как оба они отмолчали положенное совсей серьезностью.
- Ты о... А, ну... Все тот же Джон Шейд, доктор философских наук. Читаю лекции в Оксфорде, руковожу закрытыми семинарами для тех ,кто хоть чего-то смыслит в оккультизме. Ну, а в свободное время - подворовываю то тут, то там. Так, для развлечения и чтобы не терять навык. Ну-ну, брось хмуриться! - фыркнул он, поймав неодобрительный взгляд Княгини, - К тому же, красть у ваших людей совершенно нечего, по большому счету. Нищие из Сумеречных земель и те казались побогаче.
- Правда? Так уж и нечего? - Княгиня склонила голову набок.
- Почти нечего, - Джек смерил темноту за спиной Княгини задумчивым взглядом, - Есть такие любопытные и редкие вещицы, которыми приятно было бы обладать. Но с ними все время возникают какие-то трудности: то нужно, чтобы тебе эту вещь отдали, а по-другому ее не получишь, то ее обязательно нужно с кем-то разделить, а то она и вовсе может оказаться чем-то совсем другим... Сложно, в общем, - со вздохом закончил Джек.
Его взгляд упал на переплет книги, которая так и лежала на столе.
- Ну конечно. Те, кто вспоминают обо мне, всегда будут вспоминать и об этом писаке тоже, - он поднял книгу двумя пальцами за странички.
- Благодаря "этому писаке" о тебе вообще узнали! - Княгиня возмущенно забрала у него томик Желязны, - Тебе что, мало прозвищ? Хочешь прослыть еще и "Джеком Неблагодарным"?
- Мало ли как можно называть человека, - Джек равнодушно пожал плечами, - Ух ты, а это кто?
Княгиня улыбнулась: по иронии судьбы, под книгой Желязны, словно задремавшая сестрица, оказалась книга Пехова "Крадущийся в тени".
- Знакомься: Гаррет-тень, мастер-вор из мира Сиалы, - представила его Княгиня чуть насмешливо.
- Ничего не слышал ни о Гаррете, ни о какой-такой Сиале, - заявил Джек, - А этот вор - он что, тоже владеет Силой? Или Искусством?
- Скорее, ему просто везет. Хотя свое дело он знает.
- Хм, удача для вора, конечно, тоже важна... А Тень знает его?
- Джек, если бы не знали тебя, его тоже никто никогда бы не узнал. Это ты хотел услышать?
- Само собой. С полуслова понимаешь, - самодовольно осклабился Джек, - Тем более что все так и есть.
- А мне всегда было любопытно, - Княгиня посмотрела на него снизу вверх, - Если бы судьба столкнула вас на узкой дорожке, кто вышел бы победителем?
- Я, конечно, - не задумываясь, ответил Джек.
- А если бы вдруг Гаррету повезло больше?
- Тогда не знаю... Скорее всего, Сиала увидела бы те же разрушенные города, срезанные горы и сожженные леса, - Джек улыбнулся той самой улыбкой, от которой у Княгини всегда шел мороз по коже.
Тени из углов вагона начали одна за другой стягиваться под его плащ (как когда-то стаи летучих мышей в складки плаща Повелителя Нетопырей), постепенно сплетаясь в одну сплошную тень - самую темную и самую непроницаемую. Джек запахнулся в нее на манер мантии.
- Уже уходишь, Джекки-Тень? - спросила Княгиня, сама удивившись той легкой грусти, которая прозвучала в ее голосе.
- Да. Мне действительно пора.
- И когда же я увижу тебя снова...
- Как только позовешь. Как только позовешь, Джейн, - ответил Джек-Из-Тени, полуобернувшись, - Тебе стоит лишь вспоминать и звать меня почаще. Когда станет одиноко. Когда станет страшно. Когда понадобится Сила, от которой вспыхивает целый город. И потом, я..., - Джек замолчал на минуту, обдумывая свои слова, будто взвешивая их на точных невидимых весах, - К тебе я хотел бы возвращаться, Джейн-Из-Сумрака.
Княгиня изумленно моргнула пару раз: она и не заметила. как он исчез! Вот уж кого Тень по-настоящему любит и ревнует даже к своей дочери. Впрочем, прощаться друг с другом они тоже не собирались: этот ритуал нравился Джеку еще меньше.
На своей полке заворочалось и тихонько застонало Готессо.
- Он уже ушел? - вдруг спросило оно отчетливым шепотом, как будто и не думало спать все это время.
- Ушел, - Княгиня осторожно заглянула в лицо существу; нет, похоже, Готессо все-таки говорило с ней сквозь сон, - А что?
- А ничего. Но рядом с таким человеком даже я начинаю бояться темноты, - пробормотало Готессо и притянуло колени к подбородку.
URL записи
Несколько столетий спустя
- Въедливая сучка.
"Спятивший мудак", - не преминула бы ответить я в другой раз. В другой. Но не в этот. Потому что в этот раз Джек держал меня за плечи, не наоборот. Руки вора - они на то и руки вора, а не дровосека, чтобы быть негрубыми, ловкими и чуткими - ну просто мечта всякой любовницы. Однако вцепиться своими замечательными руками Джек умел почище разозленного кота, еще и сжать так, чтобы сделалось и больно, и страшно, а со стороны походило бы на дружеское приобнятие.
И взгляд он тоже умел всадить мастерски, железным крюком - не сморгнешь и глаз не отведешь. Остается только стоять, смотреть и чуть кривиться от впившихся в плечи пальцев. И гадать, научился ли Джек сворачивать шеи таким своим взглядом или пока нет.
- С душой было как-то проще, - сообщает Джек спокойным, даже будничным, пожалуй, тоном, всю злобу из которого, видимо, выпил взгляд, - Скатать в круглый камешек, размахнуться посильнее - и забросить подальше, куда-нибудь в Ямы Глива. Вместе с бесконечными укорами, упреками черт знает в чем, сомнениями на пустом месте... А знаешь... Может, мне и тебя превратить в такой же камешек? - в глазах Джека показалась до того безумноватая искорка, что я беспокойно пошевелилась, как бы проверяя, не начало ли и правда где чего каменеть, - И забросить в Ямы Глива? Вот только и оттуда ты, боюсь, выкарабкаешься как-нибудь.
- Ты переоцениваешь мои способности, - негромко фыркнула я.
- О нет, скорее, недооцениваю, - процедил Джек, - Ну так что, понадобится место понадежнее Глива? Может, Тень моей памяти сгодится?
- Нет уж, - поморщилась я, - В Навозных Ямах и то почище будет.
- Не смей, - тон Джек превратился в оглушительный шипящий шепот, - указывать мне, что делать, попрекать каждой мелочью... смотреть такими грустными глазами и говорить "Ты меня очень огорчаешь" - и ты никогда не узнаешь, что это за место.
Черт, он точно оставит мне синяки на коже.
- Будь по-твоему, Джекки-Тень, - я опустила глазки, показывая, как все будет чинно-чинно, послушно-послушно, - Никто отныне не будет указывать тебе, что и у кого следует красть. Никто не будет попрекать тебя теми, кого ты обманул, предал или убил. Я больше... Я больше не буду "огорчаться".
- Зачем ты пытаешься меня перековать? Я все равно останусь тем, кто я есть!
- Я? Да что ты. Джек, я ведь даже не Душа. У меня и за собой немерено грехов.
- Знаешь, я тоже об этом подумал!
- Но я, в отличие от некоторых, осознаю их как грехи и не пытаюсь выдать за добродетели.
- Да прекратишь ты...
- Помилуй, Джек, я уже прекратила. Пожалуйста, погань свою жизнь так, как тебе только вздумается. Без меня. Всегда ведь дана еще одна жизнь, верно? И еще одна, и еще одна, и еще одна, и еще и еще и еще и еще и еще и еще... И целая уйма жизней, которые можно прожечь так, как тебе хочется. Не заботясь ни о чем. Душа - вот твой ключ Кольвиния, ключ к постоянному перерождению, к началу каждой новой жизни - с чистого листа... К прощению. Вот только...
Руки Джека выпустили меня так неожиданно, что я с трудом удержалась на ногах.
- Наградила ж Тьма сестричкой, - произнес он, уже отвернувшись. Не озлобленно, но как-то устало. Словно осознавая, что никуда я от него не денусь. И выберусь не только из Глива, но даже со дна Преисподни, если понадобится.
И... наверное, он так хотел. Чтобы я уловила в его голосе это невнятное, ускользающее чувство: как ему нужно видеть мои грустные глаза и слышать тихое "Ты меня очень огорчаешь".
- Катись ты к черту, сумеречнорожденная, - уходя, безразличным тоном бросил Джек на прощание.
- Как скажешь... ЭвилДжек, - вернула я любезность ему в спину, с удовлетворением отмечая, как он при этом дернулся. Словно бы примерещилось лезвие топора, от которого пахнуло не то вонью нечистот Глива, не то серой Преисподни.
Хорошее движение. Полезное для Джека. Потому что, говорят, - хорошо сбивает спесь.